Мы продолжаем рассказ о простом дновском мальчишке, ставшем легендой Военно-воздушных сил Советского союза, человеке, главный принцип жизни которого лучше всего выражают слова Владимира Высоцкого «Он садился на брюхо, но не ползал на нем…». 

Мы уже описали детские годы, училище и первую серьезную работу –  в Германии, в группе советских оккупационных войск (1959-1966 гг.).  Продолжаем публиковать воспоминания заместителя командира 1-й эскадрильи 806 авиационного полка истребителей-бомбардировщиков по политической части Александра Петрова о работе во время боевых действий в Египте и Сирии, в которой участвовал и Анатолий Строгов.

 

«1.00

Прихожу домой. Все окна в летном доме светятся.

Жена смотрит как-то по-особенному. Все в городке с утра уже знают, что полк летит не на учения – все может быть.

Проверил тревожный чемодан, посмотрел, оказывается, человеку немного и надо-то для жизни. Положил в карман летной куртки пару плиток шоколада, налил в плоскую фляжку коньяк, проверил десант-ный нож в кармане комбинезона, нашел свой любимый и привычный охотничий нож, взял спички.

Жена смотрит молча, на глазах слезы. Быстро справилась с собой, мне же утром предстоит тяжелая работа.

Подремали несколько часов, короткие сборы, обнял жену, поцеловал спящих детей, сел в автобус.

Все, вперед, думай о полете.

Конечно, они все время были со мной, часто вспоминал дочку, восьмимесячного голубоглазого ангела, сына, четырехлетнего вихрастого бесенка, скучал, но это все осталось в той, мирной жизни, а ты уже не принадлежишь ей и себе, ты в другом измерении, тобой управляют неведомые силы, и ты выполняешь чью-то волю и тактический замысел.

Одним словом, ты становишься винтиком огромного механизма войны.

Смотрю на товарищей – у них, похоже, такие же ощущения. От этого мы становимся ближе, может быть, завтра в реальном бою нам придется выручать друг друга.

Вот и аэродром. Еще темно, техники, похоже, совсем не спали этой ночью. Вся ЦЗ (централизованная заправка) уставлена самолетами, часть экипажей будет запускать двигатели и выруливать из зон рассредоточения. Довольно часто на самолетах вижу подвешенные станции помех (СПС), пусковые устройства для управляемых ракет и блоки управления.

Мелькает мысль: главное – это не в Европе, это не ТА, БОЛЬШАЯ ВОЙНА, к которой мы готовились.

Но война – везде война, и что она тебе принесет, никто не знает.

Осматриваем свои самолеты. Светает, в сумерках взлетает спарка – разведчик погоды. Везде по району низкая облачность 7-9 баллов, 90-150 м нижний край, верх 400-500 м, видимость 1-1.5 км, порывистый ветер, мелкие осадки. Второй слой – 10 баллов с нижним краем 1200 м, верх 6000 м.

6.15. 

Короткие предполетные указания. Проверяющие здесь же молча наблюдают за процессом. А чего говорить, и так все ясно: или пан или пропал.

Взлет парами в составе звена на 20 сек интервала. На маршруте боевой порядок – колонна звеньев с 5 мин. интервалом, режим радиомолчания, радиообмен ведет ведущий звена, посадка на аэродромном узле Качинского училища, аэро-

дром Котельниково.

На запасных аэродромах в нашей зоне и по маршруту погода неустойчивая, так что повнимательнее. 

Вопросы? Молчание. 

Тогда по машинам!

Забрался я в свою ласточку, тревожный чемодан отдал своему технику Макарычу, жду команды на запуск, взлет первой пары в 7.00.

Вижу, вдоль стоянки едет грузовик, в нем в кузове наш старшина эскадрильи из оружейных ящиков достает пистолеты, а замполит полка поднимается по стремянке к каждому летчику, отдает пистолет (без росписи, кому какой попадет, потом, мол, разберетесь) и несколько горстей патронов, про запас, не считая. Кто служил, понимает, что это такое.

Вот здесь-то меня по-настоящему пробило, что все это – реальность, без дураков, наступает момент истины.

Запуск, выстраиваемся на полосе, взлет попарно. Хотя самолет тяжелый, на взлете болтанка, пробиваем облака парами, затем сбор, и занимаем эшелон.

Маршрут долгий, почти 3 часа, садимся в Котельниково, готовим самолеты, но в Кизыл-Арвате не дают посадку по погоде, поэтому остаемся на ночевку. 

На стоянке стояли Миг-21пфм, показались такими маленькими по сравнению с нашими аппаратами. Качинские курсанты смотрели на нас ошалелыми глазами: кто такие, куда несутся, зачем такая спешка. Столовая ничем хорошим себя не проявила, спали в холоде, не раздеваясь.

Утром 27.12.1979 г.  ясная погода, готовность № 2, далеко не разбредаться. Прошатались полдня, вдруг –  бегом, бегом!! Где вас носит, запуск!

Взлетели без приключений, пошли вдоль западного берега Каспия до Баку, затем отворот влево на Красноводск.

Сразу вспомнилось, что в носимом аварийном запасе (НАЗ) есть надувная лодка, но что толку, если вода +4 градуса?

Тут еще и вражьи голоса на русском языке с акцентом стали домогаться у ведущих групп о маршруте и цели полета. Помня инструктаж, они молчали, хотя так и подмывало сказать этим любознательным что-то задушевное.

Когда показался туркменский берег, полегчало.

Прошли Красноводск, Небит-Даг, близок аэродром назначения. Летим уже более двух с половиной часов. Заход по глиссаде сходу, растянулись в звене, справа видны горы, за ними – Иран. Вот и полоса, далеко видна в пустыне и рядом небольшой город.

Садимся, заправляем самолеты. За аэродромом проходит Кара-Кумский канал, за ним –  железная дорога и далее шоссе, по которому сплошным потоком на восток двигаются войска: танки, БТРы, полевые кухни, грузовики с солдатами, бензовозы, артиллерия на прицепах.

Что же тут затевается? Мы ничего не знаем.

Ближе к сумеркам сели последние наши самолеты, всех заправили, стал садиться туман.

Задача выполнена, мы на новом ТВД (театре военных действий) и готовы выполнить любой приказ.

 «В 1981 году было решено провести крупномасштабные маневры «Запад-81», не имевшие аналогов за всю послевоенную историю. Дело в том, что ранее при проведении учений к реальной работе с боевой стрельбой привлекали максимум соединений с силами усиления.

Территориально маневры охватывали огромное пространство на западе европейской части СССР (ныне территории России, Белоруссии, Украины, Литвы, Латвии, Эстонии). По замыслу маневров, привлекались силы и средства стран-участниц Варшавского Договора, всех видов Вооруженных Сил СССР.

Параллельно с ними проходили командно-штабные учения различного уровня.

Непосредственно в маневрах предполагалось задействовать общевойсковую армию Белорусского военного округа (более 100 000 человек) с частями усиления. Предполагалось проверить взаимодействие войск на поле боя, эффективность новой техники и вооружений с работой полным боекомплектом по разведанным целям. Одним из ключевых эпизодов маневров была отработка методики прорыва глубоко эшелонированной обороны противника шириной 16 км с последующим вводом в прорыв танковых частей для рассечения противостоящей группировки.

Все это стало известно потом, а нам – 806 авиационному полку истребителей-бомбардировщиков (Су-17М2) – была поставлена конкретная задача: обеспечить подавление опорных пунктов «противника» путем нанесения бомбовых ударов в полосе прорыва.

Сразу предупредили: реально к моменту подхода на полигон полосу прорыва будут обрабатывать в течение 1,5 часов артиллерийские части    (около 1000 орудий и минометов крупных калибров, реактивные системы залпового огня), будет выпущено 130 000 снарядов, мин и ракет, видимость будет затруднена, поэтому надо выполнить тщательную привязку заданных целей для их надежного выявления и поражения.

Работать предполагалось ОФАБ-

500 (бомбы весом 500 кг), по 4 штуки на самолет, сброс звеньями зал-пом.

Предусматривалось дальнейшее выполнение задач по огневой поддержке наших наступающих войск, обеспечению переправ через реки, подавлению противника при высадке наших воздушных десантов.

Но главным, ключевым эпизодом являлся прорыв обороны, за которым наблюдали Министерство Обороны, Генеральный Штаб, вся военная верхушка Варшавского Договора.

Для подготовки к маневрам за полтора месяца перебазировались на аэродром Даугавпилс в Латвии и начали практически отрабатывать эпизод за эпизодом, в основном полковыми вылетами (по 46–48 самолетов). Шлифовали все серьезно.

Как-то пошли на основной полигон под Минском, по заданию предусматривалось выполнить два прохода по своим целям, все по плану выполнили.

Командир полка говорит: «Еще заход!»

Штурман: «Домой надо, остаток поджимает!»

Командир: «Заход!»

Ладно, сделали.

Комполка: «Еще заход!»

Штурман: «Надо уходить!»

Комполка:  «Заход!»

Тут народ начал шевелить мозгами: что же делать, что там за замысел такой? Лететь назад – далековато, запасные – нерядом, остатки – на пределе. Штурман прав: были в боевом расчете 6 человек с 3-м классом, а в Латвии погода была облачная…

Сделали еще заход и пошли домой.

Как и предполагалось, началась борьба за выживание. В районе 

аэродрома – кучевка (кучевая облачность) 8-10 баллов, верх –  600 метров, низ – 150 метров, видимость хорошая, но в воздухе – орава хлопцев с пустыми баками. Поневоле научишься ходить в облаках и садиться парой.

Прижимались парочки друг к дружке не по-детски, группа руководства полетами поняла, что своими высказываниями только мешает, руководитель полетов давал только «…шаю» (разрешаю).

Ну, понервничали немного, почти все сели с аварийным остатком, кое-кто почти сухой. Прошел к тому же дождь, полоса –  мокрая, но все постарались не задерживаться на полосе, пробег без парашюта.

Итог: все – на земле, ребята с 3-м классом –  молодцы, у одного только – выкатывание по прямой на 20 метров, без повреждений, вытащили быстро.

Стоим, курим, командир дает указания, обмениваемся впечатлениями.

К нам бежит штурман (они с командиром полка однокашники), с размаху бросает защитный шлем об бетон и орет командиру: «Ты что, меня хочешь в тюрьму загнать!!!».

Тот его обнял и говорит: «Да ладно, учту, с кем не бывает?».

Настал день главного удара.            

Пришли на полигон по плану, километров с 15 уже видно было, что там творится кромешный ад. Пыль и дым стояли до высоты 500- 600 м, в глубине то и дело появлялись вспышки взрывов. Заход – один, второго не будет, все строго по времени, поэтому все внимание на выдерживание режима и поиск цели. Видимости вперед никакой, только непосредственно перед собой. Вышли на цели практически на ощупь по дорожкам,  тропинкам, озерцам, высота – 200 м, скорость –  900 км/ч, сброс и вывод. Самолет сразу вспухает, я резковато потянул, он аж задрожал, выровняли строй, ушли на безопасную высоту и на точку. 

Мелькнула мысль: если чего – катапультируешься, маневры никто останавливать не будет, будешь бегать от воронки к воронке, прятаться от снарядов и бомб – экстрим обеспечен! 

Дальше отыграли все эпизоды без особых проблем, получили благодарность в приказе».