По данным Государственного архива Псковской области в акте № 44 от 16 мая 1945 года Псковской комиссии по расследованию злодеяний фашистов на территории Дновского района в списке жертв фашистского террора в Крутецком сельсовете среди 15 жителей
д. Юково, расстрелянных 12 декаб-ря 1943 года, значится имя Анны Михайловой, 15 лет от роду. Но оказалось, что это не так, она выжила! Как удалось Анне спастись в тот роковой день, нам со слезами на глазах рассказала её родная сестра Наталья Яковлевна Михайлова (по мужу – Осадчая), проживающая в деревне Скугры Дновского района.
Наталье Яковлевне 20 мая исполнится 81 год, сестра Анна старше её на десять лет. Родились сёстры в деревне Юково. Их родители работали в колхозе. Когда началась Великая Отечественная война, Наталье исполнилось четыре года. Все дети вспоминают своё детство и осознание себя, как личности, в разное время. У кого-то возникают яркие воспоминания с момента их похода в детский садик, другие отчётливо помнят себя с первого знакомства со школьной скамьёй. «Когда полетели самолёты и раздались взрывы, мы гуляли на детской площадке в саду. Помню себя под кустом красной смородины, ягоды которой уже начинали наливаться и некоторые из них даже проблёскивали на солнце красным цветом, а слова мамы слышу и сейчас: «Не бойся, доченька, это манёвры идут! – Только это не манёвры. Так для меня началась война», – рассказала Наталья Яковлевна.
«В декабре 1943 года нас – маму, папу и меня немцы выгнали из дома и вместе с другими жителями деревни погнали в Литву, оттуда отправили в Германию. По рассказам моих родителей, накануне этого дня, почти вся молодежь деревни, в том числе и моя сестра Анна, отправились на Федорище (так назывался лесной массив), рядом к нему примыкал Иванкин мох. Его владения тянулись до Валдая, и в случае опасности можно было уйти в глубь мха и спрятаться. Почти у всех жителей деревни Юково в тех местах были вырыты окопы, в них же была припасена еда. В то злополучное утро, мои родители, посадив меня на саночки, направились к сестре в лес, в окопы. По дороге встретили незнакомого мужчину, который им посоветовал: «Возвращайтесь назад, пожалейте ребёнка, там немцы!». К вечеру немцы стали выгонять всех жителей деревни из домов и погнали их по зимней дороге. Когда мы дошли до Крутца, то увидели, что наша деревня запылала огнём. Там осталась моя сестра, дом, хозяйство и наша мирная жизнь…
О том, что Анна осталась жива, мои родители узнали почти сразу, только она долго не знала о нас ничего.
По рассказам сестры Анны, в тот роковой день они скрывались во мху, но замёрзли и проголодались. Именно поэтому ребята решили вернуться в окопы и собраться вместе в одном из них. Одного парнишку отправили посмотреть, что же творится в родной деревне. За разговором время летело незаметно, когда кто-то сказал, что парня нет очень долго. Ребята пошли его искать, увидели его в ветвях недалеко стоящей ели. Они ещё не знали, что его ранил снайпер, но увидев своих товарищей, тот парень всё же успел их предупредить: «Немцы!» – и упал с дерева, как подбитая птица.
Молодые люди вернулись в окоп, но замешкались, а немцы с автоматами наперевес уже выгоняли оставшихся наверх. Мальчишек расстреливали сразу, а девчонок выстроили в шеренгу. Между немцами возник спор, один из них говорил, что их нужно вести в штаб, другие были – против этого. Одна девочка хорошо знала немецкий язык и переводила их перепалку нам. Всё-таки мы двинулись под их прицелом по заснеженной дороге по направлению к деревне. Вдруг девочка-переводчица сказала: «Они опасаются партизан. Сейчас нас будут расстреливать». И правда, немцы стали отставать от нас. Затем стали стрелять… Вскоре была тишина. В живых, не тронутая ни одной пулей, осталась только беженка. Когда немцы скрылись из виду, она вскочила и закричала: «Есть, кто живой?». Анна ответила: «Я, кажется!». «Так давай, вставай, надо бежать!» – обратилась она к ней. Только резкая боль в бедре не дала подняться Анне. Это позднее она насчитает восемь прорех в тяжёлом овчинном полушубке, который, вероятно, и спас её. Но тяжёлое ранение в ногу, вернее его последствия сопровождали Анну до конца земных дней.
А тогда – беженка убежала, а Анна осталась одна среди убитых. Позднее своей сестре Наташе она сознается: «Ночью было так холодно, что ночевать пришлось на подругах, которым она уже ничем не могла помочь. А они, расстрелянные фашистами, спасали моё израненное тело от холода». Утром она опять ползла в родной окоп, соседи из ближайших укрытий помог-ли до него добраться. Сколько она там продержалась – помнит плохо. По рассказам Анны знакомый деревенский мужчина дядя Ваня собирался её пристрелить, чтобы она не мучилась. Но добравшись до окопа и увидев, как Анна обрадовалась ему – не смог этого сделать! Более того, после того, как немцы сожгли деревню Юково, у него уцелела банька. Вот в эту баню, он и пустил жить одну женщину с двумя детьми, с условием, чтобы та взяла Анну и присматривала за ней, но лечила и ухаживала за Аней вся деревня. Женщины варили из еловой смолы на сливочном масле мазь и обрабатывали раны на теле сестры. Затем Анну взяла сердобольная женщина из Лядинок, близ деревни Морино. Двое племянников на санках перевезли её на новое место жительства. Там она прожила до тех пор, пока не научилась с палочкой ходить. Весной она вернулась в родную деревню, но никого из родных там не было. Деревенские жители из уцелевших брёвен, заготовленных нашим отцом, «толокой» собрали Анне домик.
«Мы вернулись на Родину в 1946 году. А до этого сначала находились в Литве, затем нас с мамой приказали отправить в Германию, а отца намеривались оставить у хозяина, – рассказала Наталья Яковлевна и продолжила свой рассказ далее. –Мама попросила не разлучать с папой, так мы оказались все вместе около Гамбурга в одном из лагерей. Не помню, что мы ели, зато помню себя и маму с тяпками на бесконечном поле. Знаю, что папа в это время корчевал лес. Закончилась война, нас освободили, погрузили на машины и переправили через границу. До родной деревни добирались очень долго. Шли пешком, в воинских частях нас подкармливали солдаты. Когда видели бродячих коров, то наши мамы радовались удаче – можно подоить их и попить молочка. Только зря… Ведь поля были заминированы. Вдруг раздаются взрывы. Коровы мычат, а мамы не возвращаются назад… «Я не хочу молока!» – твердила я маме и не отпускала её в поле.
Только в феврале мы дошли до дома. Сестра Анна работала кладовщицей, затем её взяли счетоводом в бухгалтерию. Последние годы она жила вместе со мной в Скуграх. Я не раз возила Анну к врачу в областную больницу города Псков, но она так и осталась прихрамывать на одну ногу. Замуж Аня не вышла, прожила до 65 лет, умерла в 1994 году.
В завершении своего рассказа Наталья Осадчая (кстати, её муж –родной брат Михаила Осадчего, про которого мы писали ранее) призналась: «Всё время я помню страх, и сейчас он не отпускает меня. Столько лет прошло, страх никуда не уходит. Он и умрёт только со мной… То, что пережила моя сестра, наша семья – помню, как будто это было вчера. Не дай, Бог, такое пережить никому».

Марина МИХАЙЛОВА